Неточные совпадения
Стали потом договариваться о свите, о
числе людей, о карауле, о носилках, которых мы требовали для всех
офицеров непременно. И обо всем надо было спорить почти до слез. О музыке они не сделали, против ожидания, никакого возражения; вероятно, всем, в том
числе и губернатору, хотелось послушать ее. Уехали.
Порядок тот же, как и в первую поездку в город, то есть впереди ехал капитан-лейтенант Посьет, на адмиральской гичке, чтоб встретить и расставить на берегу караул; далее, на баркасе, самый караул, в
числе пятидесяти человек; за ним катер с музыкантами, потом катер со стульями и слугами; следующие два занимали
офицеры: человек пятнадцать со всех судов.
11-го декабря 1873 года и 6-го января 1874 года небольшое общество морских
офицеров собралось отпраздновать дружеским обедом двадцатилетнюю годовщину избавления их от гибели в означенные
числа на море при крушении в 1854 году в Японии фрегата «Диана».
Мы уже были предупреждены, что нас встретят здесь вопросами, и оттого приготовились отвечать, как следует, со всею откровенностью. Они спрашивали: откуда мы пришли, давно ли вышли, какого
числа, сколько у нас людей на каждом корабле, как матросов, так и
офицеров, сколько пушек и т. п.
На другой день, 5-го января, рано утром, приехали переводчики спросить о
числе гостей, и когда сказали, что будет немного, они просили пригласить побольше, по крайней мере хоть всех старших
офицеров. Они сказали, что настоящий, торжественный прием назначен именно в этот день и что будет большой обед. Как нейти на большой обед? Многие, кто не хотел ехать, поехали.
Несколько часов продолжалось это возмущение воды при безветрии и наконец стихло. По осмотре фрегата он оказался весь избит. Трюм был наполнен водой, подмочившей провизию, амуницию и все частное добро
офицеров и матросов. А главное, не было более руля, который, оторвавшись вместе с частью фальшкиля, проплыл, в
числе прочих обломков, мимо фрегата — «продолжать берег», по выражению адмирала.
В
числе благоприятелей Привалова особенной известностью пользовался некоторый Сашка Холостов, отставной казачий
офицер.
Общество уже настолько разнообразно и интеллигентно, что в Александровске, например, в 1888 г. могли в любительском спектакле поставить «Женитьбу»; когда здесь же, в Александровске, в большие праздники, по взаимному соглашению, чиновники и
офицеры заменяют визиты денежными взносами в пользу бедных семейных каторжных или детей, то на подписном листе обыкновенно
число подписей доходит до 40.
Почти все наши старшие
офицеры женаты; стало быть, если б даже не было помещиц (а их, по слухам, достаточно, и притом большая часть принадлежит к
числу таких, которым, как у нас в школе говаривали, ничто человеческое не чуждо), то можно будет ограничиться и своими дамами.
— Да, список есть: найдена бумажка, на которой карандашом написано пятнадцать фамилий, и, что всего прискорбнее, в
числе участников общества значится один уланский
офицер.
Но этот анекдот я уже давно слышал, и даже вполне уверен, что и все господа
офицеры знают его наизусть. Но они невзыскательны, и некоторые повествования всегда производят неотразимый эффект между ними. К
числу их относятся рассказы о том, как
офицер тройку жидов загнал, о том, как русский, квартируя у немца, неприличность даже на потолке сделал, и т. д.
Действительно минут через 5 генерал вернулся вместе с
офицерами, которые были при нем; в
числе их был и юнкер барон Пест, но Праскухина не было.
Офицер этот расскажет вам, — но только, ежели вы его расспросите, — про бомбардирование 5-го
числа, расскажет, как на его батарее только одно орудие могло действовать, и из всей прислуги осталось 8 человек, и как всё-таки на другое утро 6-го он палил [Моряки все говорят палить, а не стрелять.] из всех орудий; расскажет вам, как 5-го попала бомба в матросскую землянку и положила одиннадцать человек; покажет вам из амбразуры батареи и траншеи неприятельские, которые не дальше здесь, как в 30-40 саженях.
В блиндаже сидел генерал NN, командир бастиона и еще человек 6
офицеров, в
числе которых был и Праскухин, и говорили про разные подробности дела.
«Вам угодно было обозвать меня и всех других
офицеров карабинерного полка, к
числу которых я имел честь принадлежать, ворами фруктов на балах, и за это оскорбление я прошу вас назначить моему секунданту час, место и оружие».
Каковым разъяснением все остались довольны, а в том
числе и невидимо присутствовавший при разговоре штаб-офицер.
Весь острог, еще с первой недели, разделен был старшим унтер-офицером на семь смен, по
числу недель поста, для говения.
Младший унтер-офицер (из госпитального караула) велел пропустить меня, и я очутился в длинной и узкой комнате, по обеим продольным стенам которой стояли кровати,
числом около двадцати двух, между которыми три-четыре еще были не заняты.
Голицын потерял до четырехсот убитыми и ранеными, в том
числе более двадцати
офицеров 11.
В Петербурге находили, что молодой
офицер прекрасно воспитан, то есть имеет восемь лошадей, не меньшее
число людей, двух поваров и проч.
Ежов считался в роте «справным» и «занятным» солдатом. Первый эпитет ему прилагали за то, что у него все было чистенько, и мундир, кроме казенного, срочного, свой имел, и законное
число белья и пар шесть портянок. На инспекторские смотры постоянно одолжались у него, чтобы для счета в ранец положить, ротные бедняки, вроде Пономарева, и портянками и бельем. «Занятным» называли Ежова унтер-офицеры за его способность к фронтовой службе, к гимнастике и словесности, обыкновенно плохо дающейся солдатам.
Накануне он публично оскорбил
офицеров, в том
числе и этого гусара. И вот, рано утром, на другой день, гусар разбудил спавшего Кулебякина и, только что проснувшегося, еще в постели, уложил пистолетной пулей.
Помню, в Ильин день, при мне, обедал у него в
числе гостей гвардейский
офицер, хваставшийся, что он всех перепьет.
Затем она тушит лампу, садится около стола и начинает говорить. Я не пророк, но заранее знаю, о чем будет речь. Каждое утро одно и то же. Обыкновенно после тревожных расспросов о моем здоровье она вдруг вспоминает о нашем сыне
офицере, служащем в Варшаве. После двадцатого
числа каждого месяца мы высылаем ему по пятьдесят рублей — это главным образом и служит темою для нашего разговора.
Так, со времен Бориса Годунова у нас постоянно увеличивалось
число иностранных
офицеров при войске; при Михаиле Феодо-ровиче наняты были иноземные полки и сделана попытка устройства русских полков по иноземному образцу; при Алексее Михайловиче
число иноземцев особенно увеличилось: в одном 1661 году, по разысканиям г. Устрялова (том I, стр. 181), выехало в Россию до 400 человек.
О том, до какой степени доходило у нас в девяностых годах общее расстройство управления по всем частям, всего лучше рассказывает князь Щербатов в своем «Рассуждении о нынешнем в 1787 году почти повсеместном голоде в России», в «Размышлении о ущербе торговли, происходящем выхождением великого
числа купцов в дворяне и
офицеры» и в сочинении «О состоянии России в рассуждении денег и хлеба в начале 1788 года, при начале турецкой войны».
Последнее время Мари уже целые дни проводила у матери; ей было даже очень нескучно, потому что к старухе начал ходить один из
числа трех
офицеров — подпоручик Пириневский.
Борьба с Петлюрой закончена. Приказываю всем, в том
числе и
офицерам, немедленно снять с себя погоны, все знаки отличия и немедленно же бежать и скрыться по домам.
Сидевший в
числе их один
офицер отнесся к своему соседу-помещику...
В
числе этих
офицеров был и молоденький прапорщик, который обогнал нас утром.
Он служил прежде в одном из кавалерийских полков и был один из
числа значительных и видных
офицеров.
Множество молодежи, студенты, медики,
офицеры, гимназисты, семинаристы, девушки и даже светские дамы и барышни стремились записаться в
число деятелей и преподавателей.
16-го июня во рву Новогеоргиевской крепости были расстреляны
офицеры Арнгольдт, Сливицкий и унтер-офицер Ростковский, за распространение в войсках возмутительных воззваний, а накануне их казни в Петербург пришла из Варшавы телеграмма, извещавшая, что в Саксонском саду ранили пулею сзади, в шею, наместника Царства Польского генерала Лидерса. 16-го же
числа на место Лидерса был назначен великий князь Константин Николаевич.
Тут были инженеры и путейцы, артиллеристы и телеграфные, и горные, пехота и кавалерия, гвардия и армия, круглым
числом до сорока
офицеров.
Его величества, однако, не было в
числе игравших на бильярде. Какой-то англичанин, вероятно
офицер с английского военного фрегата, стоявшего на рейде, на вопрос Володи, нет ли короля в
числе играющих, отвечал, что он уже сыграл несколько партий и ушел, вероятно, прогуляться среди своих подданных, и советовал Володе идти к большому освещенному, открытому со всех сторон зданию на столбах в конце улицы, на площадке, окруженной деревьями, откуда доносились звуки, напоминающие скрипку.
А пока он, в
числе нескольких
офицеров, принимал деятельное участие в приготовлениях к балу-пикнику, который собирались дать русские моряки в ответ на балы и обеды радушных и милых калифорнийцев.
Вслед затем из публики вышел молодой человек, ведя за руку молодую женщину, и начал тот же танец, но только вдвоем. Но Володе не особенно понравился и первый танец, и он собирался уже выходить, как в
числе зрителей первого ряда увидал нескольких корветских
офицеров, и в том
числе своего любимца — доктора Федора Васильевича, и он подошел к своим.
В первых
числах января 1775 года, по старому стилю, явился к Орлову
офицер, которого в ноябре он посылал в Рагузу.
Довольно пикантно вышло это словопрение: я, никогда не являвшийся на поклон к Герцену, и такой вот его зоил, который, наверно, значился в
числе заядлых герценистов и способен был из
офицера русской службы очутиться в довудцах польского восстания.
В коляске, на паре белых лошадей, прокатил бригадный генерал. Он остановился около второй батареи и закричал что-то такое, чего никто не понял. К нему поскакали несколько
офицеров, в том
числе и Рябович.
В начале февраля пошли слухи, что 12-го
числа начнется генеральный бой. К нему готовились сосредоточенно, с непроявлявшимися чувствами. Что будет?.. Рассказывали, будто Куропаткин сказал одному близкому лицу, что, по его мнению, кампания уже проиграна безвозвратно. И это казалось вполне очевидным. Но у
офицеров лица были непроницаемы, они говорили, что позиции наши прямо неприступны, что обход положительно невозможен, и трудно было понять, вправду ли они убеждены в этом или стараются обмануть себя…
В
числе лиц, суетившихся вокруг этой юной особы, были флотский доктор, мичман и штаб-офицер в голубей форме. Последний желал у нее о чем-то осведомиться, но флотский доктор сурово отстранил его и сказал...
В замке сильно голодали,
число больных возрастало, дезертирство развелось до громадных размеров, и в довершение всего составился между солдатами заговор — сдать замок русским. Шуази расстрелял виновных, но этим не избежал острой опасности и положение дела оставалось по-прежнему в высшей степени критическим. Шуази донес об этом Виоменилю и послал письмо с надежным унтер-офицером.
Плану этому в самом начале нашлась помеха. Еще в сентябре месяце 1771 года прибыл из Франции через Вену, на смену Дюмурье, генерал-майор барон де Виомениль с несколькими
офицерами и с порядочным
числом одетых лакеями унтер-офицеров. Центр конфедератской агитации перешел из Эпериеша в Белиц, на самой границе, а Бяла, лежащая против самого Белица, избрана главным сборным пунктом.
С десяток наших, в том
числе один
офицер, проложили себе дорогу сквозь сражающихся и успели ускакать через ворота, так что погоня за ними была напрасна.
Гренадерская рота Преображенского полка получила название «лейб-кампании», капитаном которой была сама императрица, капитан-поручик в этой роте равнялся полному генералу, поручик — генерал-лейтенантам, подпоручик — генерал-майорам, прапорщик — полковнику, сержант — подполковникам, капрал — капитанам, унтер-офицеры, капралы и рядовые были пожалованы в потомственные дворяне; в гербы их внесена надпись «за ревность и верность», все они получили деревни и некоторые с очень значительным
числом душ.
После шестнадцатидневного победоносного перехода через Альпы русские взяли в плен около 3000 французов, в том
числе 1 генерала, 3 полковников и 37 штаб — и обер-офицеров, отняли 11 орудий и 1 знамя [Фурман П. Р. Князь А. В. Суворов-Рымникский.].
В
числе книг, раздаваемых
офицерам и нижним чинам, находится сочинение Зайончковского: «Оборона Севастополя»; книга эта прислана Государем Императором.
Ожидания его не оправдались. Он в
числе немногих
офицеров, был оставлен в Петербурге, для несения караульной службы.
По окончании курса он был сперва учителем математики в том же шляхетском корпусе, но вскоре по вызову великого князя Павла Петровича, в
числе лучших
офицеров, был отправлен на службу в гатчинскую артиллерию, где Алексеем Андреевичем и сделан был первый шаг к быстрому возвышению. Вот как рассказывают об этом, и, надо сказать, не без злорадства, современники будущего графа, либералы конца восемнадцатого века — водились они и тогда.